RSSПро Кая и Герду, или Снежная королева, Рассказ Третий
Янв 27
Рассказы, Что прочесть Ганс Христиан Андерсен, Сказки Комментарии к записи Про Кая и Герду, или Снежная королева, Рассказ Третий отключены
Ганс Христиан Андерсен
"Про Кая и Герду,
или Снежная королева"
(Почти сказочная история
в семи рассказах)
Рассказ Третий
Цветник женщины, умевшей колдовать
А что же было с Гердой, когда Кай не вернулся?
Куда он девался?
Никто не знал этого, никто не мог о нём ничего сообщить.
Мальчики рассказали только, что видели, как он привязал свои санки к большим великолепным саням, которые потом свернули в переулок и выехали за город-ские ворота.
Никто не знал, куда он девался.
Много было пролито о нём слёз; горько и долго плакала Герда.
Наконец порешили, что он умер, утонул в реке, протекавшей за городом.
Долго тянулись мрачные зимние дни.
Но вот настала весна, выгляну-ло солнышко.
– Кай умер и больше не вернётся! – сказала Герда.
– Не верю! – отвечал солнечный свет.
– Он умер и больше не вернётся! – повторила она ласточкам.
– Не верим! – ответили они.
Под конец и сама Герда переста-ла этому верить.
– Надену-ка я свои новые красные башмачки – Кай ни разу ещё не видал их, – сказала она однажды утром, – да пойду к реке спросить про него.
Было ещё очень рано; она поцеловала спящую бабушку, надела красные башмачки и побежала одна-одинёшенька за город, прямо к реке.
– Правда, что ты взяла моего названого братца? Я подарю тебе свои красные башмачки, если ты отдашь мне его назад!
И девочке почудилось, что волны как-то странно кивают ей; тогда она сняла свои красные башмачки, первую свою драго-ценность, и бросила их в реку.
Но они упали как раз у берега, и волны сейчас же вынесли их на сушу, – река как будто не хотела брать у девочки её драгоцен-ность, так как не могла вернуть ей Кая.
Девочка же подумала, что бросила башмачки не очень далеко, влезла в лодку, качав-шуюся в тростнике, стала на самый краешек кормы и опять бросила башмаки в воду.
Лодка не была привязана и оттолкнулась от берега.
Девочка хотела поскорее вы-прыгнуть на сушу, но, пока пробиралась с кормы на нос, лодка уже отошла от берега на целый аршин и быстро понеслась по течению.
Герда ужасно испугалась и принялась плакать и кричать, но никто, кроме воробьёв, не слышал её криков; воробьи же не могли перенести её на сушу и только летели за ней вдоль берега да щебетали, словно желая её утешить:
«Мы здесь! Мы здесь!»
Лодку уносило всё дальше; Герда сидела смирно, в одних чулках; красные башмачки её плыли за лодкой, но не могли догнать её.
Берега реки были очень красивы; повсюду виднелись чудеснейшие цветы, высокие, раскидистые деревья, луга, на которых паслись овцы и коровы, но нигде не было видно ни одной человеческой души.
«Может быть, река несёт меня к Каю?» – подумала Герда, повеселела, встала на нос и долго-долго любовалась красивы-ми зелёными берегами.
Но вот она приплыла к большому вишнёвому саду, в котором приютился домик с цветными стёклами в окошках и соломенной крышей.
У дверей стояли два деревянных солдата и отдавали ружьями честь всем, кто проплывал мимо.
Герда закричала им – она приня-ла их за живых, – но они, понятно, не ответили ей.
Вот она подплыла к ним ещё ближе, лодка подошла чуть не к самому берегу, и девочка закри-чала ещё громче.
Из домика вышла, опираясь на клюку, старая-престарая ста-рушка в большой соломенной шляпе, расписанной чудесными цветами.
– Ах ты бедная крошка! – сказала старушка.
– Как это ты попала на такую большую быструю реку да забралась так далеко?
С этими словами старушка вошла в воду, зацепила лодку своею клюкой, притянула её к берегу и высадила Герду.
Герда была рада-радёшенька, что очутилась наконец на суше, хоть и побаивалась чужой старухи.
– Ну, пойдём, да расскажи мне, кто ты и как сюда попала? – сказала старушка.
Герда стала рассказывать ей обо всём, а старушка покачивала головой и повторяла: «Гм! Гм!»
Но вот девочка кончила и спросила старуху, не видала ли она Кая.
Та ответила, что он ещё не проходил тут, но, верно, пройдёт, так что девочке пока не о чем горевать – пусть лучше попробует вишен да полюбуется цветами, что растут в саду: они красивее нарисованных в любой книжке с картинками и все умеют рассказывать сказки!
Тут старушка взяла Герду за руку, увела к себе в домик и заперла дверь на ключ.
Окна были высоко от полу и все из разноцветных – красных, го-лубых и жёлтых – стёклышек; от этого и сама комната была освещена каким-то удивитель-ным ярким, радужным светом.
На столе стояла корзинка со спелыми вишнями, и Герда могла есть их сколько душе угодно; пока же она ела, старушка расчёсывала ей волосы золотым гребешком.
Волосы вились, и кудри окружали свеженькое, круглое, словно роза, личико девочки золотым сияни-ем.
– Давно мне хотелось иметь такую миленькую девочку! – сказала старушка.
– Вот увидишь, как ладно мы заживём с тобою!
И она продолжала расчёсывать кудри девочки, и чем дольше чесала, тем больше Герда забывала своего названого братца Кая, – старушка умела колдовать.
Она не была злою колдуньей и колдовала только изредка, для своего удовольствия; теперь же ей очень захотелось оставить у себя Герду.
И вот она пошла в сад, дотронулась своей клюкой до всех розовых кустов, и те, как стояли в полном цвету, так все и ушли глубоко-глубоко в землю, и следа от них не осталось.
Старушка боялась, что Герда при виде её роз вспомнит о своих, а там и о Кае, да и убежит.
Сделав своё дело, старушка повела Герду в цветник.
У девочки и глаза разбежались: тут были цветы всех сортов, всех времён года.
Что за красота, что за благоухание!
Во всём свете не сыскать было книжки с картинками пестрее, красивее этого цветника.
Герда прыгала от радости и играла среди цветов, пока солнце не село за высокими вишнёвыми деревьями.
Тогда её уложили в чудесную постельку с красными шёлковы-ми перинками, набитыми голу-быми фиалками; девочка засну-ла, и ей снились такие сны, какие видит разве только королева в день своей свадьбы.
На другой день Герде опять позволили играть на солнышке.
Так прошло много дней.
Герда знала каждый цветочек в саду, но как ни много их было, ей всё-таки казалось, что какого-то недостаёт, только какого же?
Раз она сидела и рассматривала соломенную шляпу старушки, расписанную цветами; самым красивым из них была как раз роза, – старушка забыла её стереть.
Вот что значит рассеянность!
– Как! Тут нет роз? – сказала Герда и сейчас же побежала искать их по всему саду – нет ни одной!
Тогда девочка опустилась на землю и заплакала.
Тёплые слёзы упали как раз на то место, где стоял прежде один из розовых кустов, и как только они смочили землю – куст мгновенно вырос из неё, такой же свежий, цветущий, как прежде.
Герда обвила его ручонками, принялась целовать розы и вспомнила о тех чудных розах, что цвели у неё дома, а вместе с тем и о Кае.
– Как же я замешкалась! – сказала девочка.
– Мне ведь надо искать Кая!..
– Не знаете ли вы, где он? – спросила она у роз.
– Верите ли вы тому, что он умер и не вернётся больше?
– Он не умер! – сказали розы.
– Мы ведь были под землёю, где лежат все умершие, но Кая меж ними не было.
– Спасибо вам! – сказала Герда и пошла к другим цветам, загля-дывала в их чашечки и спра-шивала:
– Не знаете ли вы, где Кай?
Но каждый цветок грелся на солнышке и думал только о собственной своей сказке или истории; их наслушалась Герда много, но ни один из цветов не сказал ни слова о Кае.
Что же рассказала ей огненная лилия?
– Слышишь, бьёт барабан? Бум! Бум! Звуки очень однообразны: бум, бум! Слушай заунывное пение женщин! Слушай крики жрецов!.. В длинном-красном одеянии стоит на костре индийская вдова. Пламя вот-вот охватит её и тело её умершего мужа, но она думает о живом – о том, кто стоит здесь же, о том, чьи взоры жгут её сердце сильнее пламени, которое сейчас испепелит её тело. Разве пламя сердца может погаснуть в пламени костра!
– Ничего не понимаю! – сказала Герда.
– Это моя сказка! – отвечала огненная лилия.
Что рассказал вьюнок?
– Узкая горная тропинка ведёт к гордо возвышающемуся на скале старинному рыцарскому замку. Старые кирпичные стены густо увиты плющом. Листья его цепляются за балкон, а на балконе стоит прелестная девушка; она перевесилась через перила и смотрит на дорогу. Девушка свежее розы, воздушнее колеблемого ветром цветка яблони. Как шелестит её шёлковое платье! «Неужели же он не придёт?»
– Ты говоришь про Кая? – спросила Герда.
– Я рассказываю свою сказку, свои грёзы! – отвечал вьюнок.
Что рассказал крошка подснежник?
– Между деревьями качается длинная доска – это качели. На доске сидят две маленькие девочки; платьица на них белые, как снег, а на шляпах развеваются длинные зелёные шёлковые ленты. Братишка, постарше их, стоит на коленях позади сестёр, опершись о верёвки; в одной руке у него – маленькая чашечка с мыльной водой, в другой – глиняная трубочка. Он пускает пузыри, доска качается, пузыри разлетаются по воздуху, переливаясь на солнце всеми цветами радуги. Вот один повис на конце трубочки и колышется от дуновения ветра. Чёрненькая собачонка, лёгкая, как мыльный пузырь, встаёт на задние лапки, а передние кладёт на доску, но доска взлетает кверху, собачонка падает, тявкает и сердится. Дети поддразнивают её, пузыри лопаются… Доска качается, пена разлетается – вот моя песенка!
– Она, может быть, и хороша, да ты говоришь всё это таким печальным тоном! И опять ни слова о Кае! Что скажут гиацинты?
– Жили-были три стройные, воздушные красавицы сестрицы. На одной платье было красное, на другой голубое, на третьей совсем белое. Рука об руку танцевали они при ясном лунном свете у тихого озера. То не были эльфы, но настоящие девушки. В воздухе разлился сладкий аромат, и девушки скрылись в лесу. Вот аромат стал ещё сильнее, ещё слаще – из чащи леса выплыли три гроба; в них лежали красавицы сёстры, а вокруг них порхали, словно живые огоньки, светлячки. Спят ли девушки, или умерли? Аромат цветов говорит, что умерли. Вечерний колокол звонит по усопшим!
– Вы навели на меня грусть! – сказала Герда.
– Ваши колокольчики тоже пахнут так сильно!.. Теперь у меня из головы не идут умершие девушки! Ах, неужели и Кай умер? Но розы были под землёй и говорят, что его нет там!
– Динь-дан! – зазвенели коло-кольчики гиацинтов.
– Мы звоним не над Каем! Мы и не знаем его! Мы звоним свою собственную песенку; другой мы не знаем!
И Герда пошла к золотому одуванчику, сиявшему в блес-тящей, зелёной траве.
– Ты, маленькое ясное солнышко! – сказала ему Герда.
– Скажи, не знаешь ли ты, где мне искать моего названого братца?
Одуванчик засиял ещё ярче и взглянул на девочку.
Какую же песенку спел он ей?
Увы! И в этой песенке ни слова не говорилось о Кае!
– Ранняя весна; на маленький дворик приветливо светит ясное солнышко. Ласточки вьются возле белой стены, примыка-ющей ко двору соседей. Из зелёной травки выглядывают первые жёлтенькие цветочки, сверкающие на солнышке, словно золотые. На двор вышла посидеть старушка бабушка; вот пришла из гостей её внучка, бедная служанка, и крепко целует старушку. Поцелуй девушки дороже золота, – он идёт прямо от сердца. Золото на её губах, золото в её сердечке, золото и на небе в утренний час! Вот и всё! – сказал одуванчик.
– Бедная моя бабушка! – вздохнула Герда.
– Как она скучает обо мне, как горюет! Не меньше, чем горевала о Кае! Но я скоро вернусь и приведу его с собой. Нечего больше и расспрашивать цветы – у них ничего не добьёшься, они знают только свои песенки!
И она подвязала юбочку повыше, чтобы удобнее было бежать, но когда хотела перепрыгнуть через нарцисс, тот хлестнул её по ногам.
Герда остановилась, посмотрела на длинный цветок и спросила:
– Ты, может быть, знаешь что-нибудь?
И она наклонилась к нему, ожидая ответа.
Что же сказал нарцисс?
– Я вижу себя! Я вижу себя! О, как я благоухаю!.. Высоко-высоко в маленькой каморке, под самой крышей, стоит полуодетая танцовщица. Она то баланси-рует на одной ножке, то опять твёрдо стоит на обеих и попирает ими весь свет, – она ведь один обман зрения. Вот она льёт из чайника воду на какой-то белый кусок материи, который держит в руках. Это её корсаж. Чистота – лучшая красота! Белая юбочка висит на гвозде, вбитом в стену; юбка тоже выстирана водою из чайника и высушена на крыше! Вот девушка одевается и повязывает на шею ярко-жёлтый платочек, ещё резче оттеняющий белизну платьица. Опять одна ножка взвивается в воздух! Гляди, как прямо она стоит на другой, точно цветок на своём стебельке! Я вижу себя, я вижу себя!
– Да мне мало до этого дела! – сказала Герда.
– Нечего мне об этом и рассказывать!
И она побежала из сада.
Дверь была заперта лишь на задвижку; Герда дёрнула ржавый засов, он подался, дверь отворилась, и девочка так, босоножкой, и пустилась бежать по дороге!
Раза три оглядывалась она назад, но никто не гнался за нею.
Наконец она устала, присела на камень и огляделась кругом: лето уже прошло, на дворе стояла поздняя осень, а в чудесном саду старушки, где вечно сияло солнышко и цвели цветы всех времён года, этого и не было заметно!
– Господи! Как же я замеш-калась! Ведь уж осень на дворе! Тут не до отдыха! – сказала Герда и опять пустилась в путь.
Ах, как болели её бедные, усталые ножки!
Как холодно, сыро было в воздухе!
Листья на ивах совсем пожел-тели, туман оседал на них крупными каплями и стекал на землю; листья так и сыпались.
Один терновник стоял весь покрытый вяжущими, терпкими ягодами.
Каким серым, унылым казался весь белый свет!
⇒ Читать далее ⇐
